Клиника Ла Прери

• Фернан Бродель / Fernand Braudel
• Джеймс Х. Биллингтон / James H. Billington
• Исабель де Мадариага / Isabel de Madariaga
• Доминик Ливен / Dominic Lieven
• Эммануэль Тодд / Emmanuel Todd

• Дипак Лал / Deepak Lal
• Михаил Шишкин / Mikhail Chichkine
• Дональд Рейфилд / Donald Rayfield
• Иван Гончаров / Ivan Gontcharov
• Иван Алексеевич Бунин / Ivan Alekseevich Bunin

Фернан Бродель

Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV - XVIII вв. В 3 томах. / Пер. с фр. Л.Е.Куббеля; вступ. ст. и ред. Ю.Н.Афанасьева.
1-е изд. — М.: Прогресс. — Т. 1, 1986. 624 с. — Т. 2, 1988. 632 с. — Т. 3, 1992. 679 с.
2-е изд. М.: Весь мир, 2006

Фундаментальный трехтомный труд Фернана Броделя представляет собой всестороннее исследование экономической жизни человечества в переломную для его судеб эпоху становления капиталистических отношений.

Первый том, названный "Структуры повседневности. Возможное и невозможное", посвящен различным сферам материальной жизни. Работа насыщена богатейшим материалом, касающимся различных сторон повседневной жизни людей позднего средневековья и раннего нового времени - как в Европе, так и далеко за ее пределами.

Второй том, "Игры обмена" - это сложный мир экономических коммуникаций. Фернан Бродель исследует различные уровни коммерческой деятельности - труд разносчиков, торговлю на дальние расстояния, работу международных бирж и кредитных учреждений. Он прослеживает, как их сложное взаимодействие влияло на общество, социальную иерархию и целые цивилизации. Одна из главных задач Броделя - сопоставление рыночной экономики и капитализма, определение точек их соприкосновения, степени независимости и характера противоборства.

В заключительном томе своего труда "Время мира" Фернан Бродель излагает мировую экономическую историю, "организовав" ее во времени и пространстве. Она предстает как чередование господства нескольких миров-экономик, объединенных не только единым центром, но и едиными временными ритмами. Рассматривая причины подъема и упадка этих миров, проблемы формирования национальных рынков и региональные особенности промышленной революции, автор в хронологической последовательности верифицирует свои основные гипотезы, изложенные в предыдущих томах.

Fernand Braudel

Civilisation materielle, economie et capitalisme (XVe-XVIIIe siecles)
Paris, Armand Colin, 3 volumes, 1979

Dans la droite ligne de l'ecole historique des Annales, une histoire tout a la fois economique, sociale et culturelle du capitalisme d'avant la revolution industrielle. L'ensemble est organise en trois volumes totalisant plus de 1 200 pages : Les Structures du quotidien (paru des 1967), Le Temps du monde et Les Jeux de l'echange. Outre une analyse dans la longue duree, F. Braudel developpe la notion d'" economie-monde " qu'il distingue de celle d'economie mondiale pour designer une partie du monde formant un ensemble economique coherent, organise autour d'un pole urbain dominant.

Au patrimoine de l'humanite
Publie par Jules Dupont - 10-2009
Cela doit faire 30 ans que je me suis achete ces trois livres - dans la belle edition illustree - qui restent indemodables et magiques. J'etais historien a l'epoque et ai depuis change plusieurs fois de metiers, mais ce livre est toujours reste une reference: le concept "d'economie-monde", que Braudel a tire du grand historien et economiste prussien Von Thunen (et que le miserable Attali a pompe, sans citer ses sources, comme a son habitude) est d'une actualite saisissante face aux derives annoncees de la mondialisation. Il a mis en avant tres tot, dans le droit fil de l'Ecole des Annales, l'importance des cycles de Kondratiev dans le developpement technologique, que l'on retrouve aujourd'hui developpe dans les travaux indispensables de Chris Freeman ou de Carlota Perez. Le style de Braudel est inimitable: il n cesse de se referer d'au auteur a un autre et multiplie les eclairages interdisciplinaires. Ce livre se lit et se relit en permanence, quelle su soit la question que l'on a en tete pour comprendre l'histoire d l'economie et le developpement du capitalisme. Aujourd'hui, cette ecole est morte et les beaux livres d'histoire economique sont anglophones, comme le splendide Power and Plenty: Trade, War, and the World Economy in the Second Millennium de Findlay et O'Rourke. Mais meme cette ecole peine a trouver des successeurs. Il est vrai que nous avons Minc, Attali, BHL, Sorman et les nouveaux venus - de plus en plus betes, superficiels et legers: c'est la promotion "Montgolfiere": plus c'est leger, plus ca monte- comme Lecaussin ou Laine. Mais le probleme avec ces gens, aurait dit Michel Audiard, c'est comme avec le c...s version Brice Hortfeux pour les Maghrebins et les Auvergnats: un ca va, mais des qu'ils se multiplient, c'est insupportable. Alors que des Braudel, Labrousse, Lucien Febvre, Marc Bloch, on en supportait des dizaines!

Джеймс Х. Биллингтон

Икона и топор. Опыт истолкования истории русской культуры
М.: Издательство «Рудомино», 2001, 880 стр.

Когда в 1966 году книга “Икона и топор” увидела свет, ее автору Джеймсу Хэдли Биллингтону, было 37 лет - по российским понятиям молодой возраст для исследователя. Но к этому времени американский ученый успел окончить Принстонский университет, получить степень доктора в Оксфордском университете, стать профессором истории в том же Принстоне, пройти стажировку в МГУ и прочесть курс лекций в Ленинградском университете, опубликовать монографию “Михайловский и русское народничество” (1958) и даже отслужить три года в армии США в чине первого (по-нашему старшего) лейтенанта. Дж.Биллингтон уже 6ыл хорошо известен в академических кругах, но “Икона и топор” принесла ему настоящую славу, мировое признание, выдвинула в число крупнейших русистов и сделала непререкаемым авторитетом в области истории русской культуры и общественной мысли.

В 1973-1987 годах доктор Биллингтон возглавлял Международный научный центр Вудро Вильсона в Вашингтоне, а с 1987 года является Директором Библиотеки Конгресса США - в Америке пост столь же значимый и почетный, как должность сенатора. В книге “Икона и топор” развитие русской культуры от Киевской Руси до наших дней - сложнейший процесс, исполненный противоречий и парадоксов - рассматривается глазами человека, влюбленного в русскую культуру.

"Российская газета" - Федеральный выпуск №4691 от 25 июня 2008 г. ... Джеймс Биллингтон: …чтение развивает воображение, а телевидение, напротив, сужает, давая лишь последовательные образы и не пробуждая фантазию.

"Российская газета" - Федеральный выпуск №5024 (200) от 22 октября 2009 г.... Джеймс Биллингтон: … Каждый день в фондах Мировой цифровой библиотеки www.wdl.org появляются тысячи новых единиц. В очереди стоят пятьдесят-шестьдесят национальных библиотек разных стран. Это настоящие соревнования: каждое государство стремится поделиться с миром своими самыми интересными, самыми старыми сокровищами.

…Широкий доступ к знаниям, сосредоточенным в фондах Мировой библиотеки, особенно важен для такой огромной страны, как Российская Федерация.

…В Мировой цифровой библиотеке сейчас находится самый старый роман в мире - японское произведение Х века. У вас же серьезные романы появились только в XIX веке. Зато это был настоящий культурный взрыв! И он продолжается. В середине XIX века думали, что роману как жанру пришел конец, ведь все уже было сказано: Флобер, Бальзак, Диккенс, Стендаль... Но в России вдруг появился Достоевский, Тургенев, Толстой. То же с поэзией. Думали, что она закончилась на Пушкине и Лермонтове, но в начале ХХ века появились Блок, Ахматова, Есенин, Маяковский, Мандельштам. Я люблю стихи и читаю их на многих языках, но такого богатства разнообразия стилей, как в России, не существует нигде в мире.

James H. Billington

The Icon and the Axe : An Interpretive History of Russian Culture
Paperback: 880 pages, Publisher: Vintage (December 12, 1970), Language: English

This is by far one of the best works out there on Russian history. Billington's discription of Russian culture helps the reader clearly understand Russian history, not only the when and what, but also the why. His coverage is very detailed and complete and taking into account the amount of information he provides, it is suprisingly easy to read. An excellent piece of work overall. Anyone interested in Russian history or culture should look at this book.

Исабель де Мадариага

Россия в эпоху Екатерины Великой
М.: Новое литературное обозрение, 2002, 976 стр.

Парадоксальным образом век Екатерины — один из самых интересных в отечественной истории — оказался если не белым, то, по крайней мере, бледно-серым пятном отечественной историографии.

Автор книги - почетный профессор Лондонского университета, руководитель центра восточно-европейских исследований этого университета, один из самых авторитетных в мире специалистов по истории России XVIII столетия. Мадариага посвятила созданию этой книги более тридцати лет.

Книга является наиболее фундаментальным, основанным на сотнях разнообразных источников исследованием одного из важнейших периодов российской истории. Уже вскоре после своего выхода книга получила статус "классического" труда и обрела общемировое признание.

Этот восьмисотстраничный фолиант представляет собой прекрасно переведенное увлекательное повествование, написанное ясным и легким языком.

Isabel de Madariaga

Russia in the Age of Catherine the Great
Paperback: 712 pages, Publisher: Phoenix Press (March 28, 2002), Language: English

Isabel de Madariaga's scholarly study has become the definitive account of Catherine's life. First published in 1981, it shows a human side to a ruler who had previously been regarded as a female version of Napoleon, known mostly for grabbing territory and stamping down on dissidence. Catherine did these things, and like Napoleon she had an overweening and misplaced sense of her own indestructibility. All great leaders have flaws and Catherine had her share, but she was also a genius who had heart and compassion. De Madariaga, Professor Emeritus of Slavonic Studies at the University of London, paints a sympathetic picture of her subject and reveals an immense amount of information about Russian society in the late 18th century.

Доминик Ливен

Российская империя и ее враги с XVI века до наших дней
М.: Европа, 2007, 688 стр.

Книга Доминика Ливена, лектора Лондонской школы экономики и потомка офицеров на российской службе, позволяет прочесть российскую историю в общем контексте судьбы империй. Британская империя, Османская империя, Австро-Венгерская империя - только в этом окружении, в большей или меньшей степени, но всегда враждебном России, история нашей страны и современное отношение Запада к ней могут быть прочтены с необходимой полнотой.

Особый интерес представляет предпринятая Ливеном попытка проследить распад империй и его эффекты в длительной перспективе. Сравнительно-исторический подход автора к сложной теме империй достаточно редко представлен в новейшей литературе, тогда как сплав научной дистанцированности и эмоциональной привязанности автора к стране своих предков придает книге особенную индивидуальность.

Professor Dominic Lieven

EMPIRE: THE RUSSIAN EMPIRE AND ITS RIVALS
Paperback: 528 pages, Publisher: Yale University Press (September 1, 2002), Language: English

British author Lieven, a Russian scholar who has written a biography of Nicholas II and other works on pre-Soviet Russia, here offers an ambitious, even groundbreaking book. After a review of Rome and Byzantium, a glance at China, and a rejection of the notion of a U.S. empire, Lieven zeroes in on four historical exemplars: the British, Ottoman, Habsburg, and Russian (both tsarist and Soviet) empires. The two Russian ones engage the lion's share of his attention. He is defensive about the difficulties in defining his subject, but his fears that he will be criticized as "a poor Russianist" for his audacity are unwarranted. He has in fact done a very impressive job, using shrewd judgments to draw upon an extensive bibliography. His final section, "After Empire," is particularly timely, offering much food for thought.

Эммануэль Тодд

"После империи" - самая обсуждаемая сегодня в Европе и Америки книга, полемизирующая с широко распространенным и глубоко неверным, по его убеждению, мнением о наступлении эры американского главенства и господства, то есть взглядами, резче всего выраженным Збигневом Бжезинским в его книге "Великая шахматная доска".

Опираясь на массив фактических данных, автор доказывает, что США вступили в фазу заката своего могущества и вырождения демократии, превращаясь в "хищническую державу", в источник международной нестабильности.

Эммануэль Тодд - одно из ярких имен в современной политической литературе Франции и Европы. На протяжении трех десятилетий, начиная с провидческой книги о судьбах коммунистической системы, его работы вызывают широкий общественный отклик. Но, пожалуй, наибольший успех пришелся на эту его книгу, ставшую бестселлером в Европе и США.

Особый интерес для нас представляет отдельная глава о России как крупной и позитивной силе в формирующейся глобальной системе.

Emmanuel Todd

Apres l’empire. Essai sur la decomposition du systeme americain
Broche: 233 pages, Editeur : Gallimard (11 septembre 2002), Langue : Francais

Amazon.fr
Le declin de l'Empire americain aura-t-il lieu ? Oui, repond le demographe Emmanuel Todd dans ce brillant essai a contre-courant des idees recues sur "l'hyper-puissance" de l'Amerique. Cette hypothese est fondee sur le constat suivant : les Etats-Unis ne peuvent plus vivre de leur seule production : "Au moment meme ou le monde [...] est sur le point de decouvrir qu'il peut se passer de l'Amerique, l'Amerique s'apercoit qu'elle ne peut plus se passer du monde." Et le chercheur de s'appuyer avec brio sur une batterie de donnees empruntees aussi bien a l'economie qu'a la demographie, a l'anthropologie qu'a la geostrategie pour etayer sa these. Dependance economique, affaiblissement democratique, tels sont donc les principaux symptomes de declin identifies par l'historien qui, en 1976, avait prevu l'effondrement sovietique uniquement sur des observations demographiques. Des signes qui permettent de comprendre dans un mouvement qui n'est paradoxal qu'en apparence pourquoi les Etats-Unis sont aussi actifs sur la scene internationale. Pour conserver symboliquement le statut de superpuissance qu'elle s'est, de fait, acquise depuis la fin de la Seconde Guerre mondiale jusqu'a l'effondrement de l'empire sovietique, l'Amerique doit mettre en scene sa puissance sur le terrain geostrategique. Selon trois principes : ne jamais resoudre definitivement un probleme ; se focaliser sur des micropuissances ; developper un arsenal militaire cense etre indepassable. La lutte contre le terrorisme, les menaces contre "l'axe du mal" et l'Irak apparaissent ainsi pour ce qu'ils sont : des pretextes. Bien sur, il ne s'agit pas pour Emmanuel Todd de negliger les dangers du terrorisme international et les menaces qu'il fait peser sur le monde. Il s'agit de comprendre comment les Etats-Unis sont devenus en moins de dix ans un obstacle a la paix dans le monde. Et de dessiner les contours d'un monde dans lequel l'Amerique sera certes toujours une grande puissance mais une parmi d'autres.

Presentation de l'editeur
Il n'y aura pas d'empire americain. Le monde est trop vaste, trop divers, trop dynamique pour accepter la predominance d'une seule puissance. L'examen des forces demographiques et culturelles, industrielles et monetaires, ideologiques et militaires qui transforment la planete, ne confirme pas la vision aujourd'hui banale d'une Amerique invulnerable. Emmanuel Todd trace ici le tableau plus realiste d'une grande nation dont la puissance a ete incontestable, mais dont le declin relatif est irreversible. Les Etats-Unis etaient indispensables a l'equilibre du monde ; ils ne peuvent aujourd'hui maintenir leur niveau de vie sans les subsides du reste du monde. L'Amerique, par son activisme militaire de theatre dirige contre des Etats insignifiants, tente de masquer son reflux. La lutte contre le terrorisme, l'Irak et « l'axe du mal » ne sont plus que des pretextes. Parce qu'elle n'a plus la force de controler les acteurs economiques et strategiques majeurs que sont l'Europe et la Russie, le Japon et la Chine, l'Amerique perdra cette derniere partie pour la maitrise du monde. Elle redeviendra une grande puissance parmi d'autres.

Дипак Лал

Непреднамеренные последствия.
Влияние обеспеченности факторами производства, культуры и политики на долгосрочные экономические результаты
М.: ИРИСЭН, 2007, 344 стр.

Книга посвященная одному из наиболее актуальных вопросов современной экономической науки - значению культурных предпосылок для экономического роста в разных странах. Это попытка междисциплинарного и кросс-культурного объяснения экономического возвышения Запада (в сравнении и на фоне китайской, индийской и исламской цивилизаций). Обозревая тысячелетний период экономического развития Евразии, автор ищет ответ на вопрос: должна ли модернизация неизбежно сопровождаться вестернизацией, и приходит к выводу о том, что хотя эти два показателя были тесно связаны в экономическом развитии Запада, это условие не всегда выполнялось в остальном мире.

В книге также затрагиваются такие актуальные темы, как вероятность "столкновения цивилизаций" в будущем, роль азиатских ценностей в "экономическом чуде" стран Юго-Восточной Азии, культурные (в противоположность экономическим) причины социального упадка Запада.

Дипак Лал проводит важное различие между материальными и космологическими убеждениямими/верованиями, показывая как и те и другие изначально сформировались под влиянием обеспеченности факторами производства и как они развивались в различных цивилизациях в ответ на изменение исторических обстоятельств.

Главная тема автора — взаимодействие обеспеченности факторами производства, культуры и политики в объяснении экономического роста интенсивного типа на Западе. Вторая крупная тема — роль индивидуализма (случайное, побочное и непреднамеренное наследие средневековой католической церкви) в содействии этому росту, а также странные метаморфозы, вызванные индивидуализмом в космологических убеждениях Запада и во взаимодействии между Западом и остальным миром.

Deepak Lal

Unintended Consequences.
The Impact of Factor Endowments, Culture, and Politics on Long-Run Economic Performance
The MIT Press, September 2001, 297 pp.

In this book, based on the 1995 Ohlin Lectures, Deepak Lal provides an accessible, interdisciplinary account of the role of culture in shaping economic performance. Topics addressed include a possible future "clash of civilizations," the role of Asian values in the East Asian economic miracle, the cultural versus economic causes of social decay in the West, and whether modernization leads to Westernization. Lal makes an important distinction between material and cosmological beliefs, showing how both were initially shaped by factor endowments and how they have evolved in response to changing historical pressures in different civilizations.

Lal's first major theme is the interaction of factor endowments, culture, and politics in explaining modern intensive growth in the West. The other major theme is the role of individualism—an inadvertent legacy of the medieval Catholic Church—in promoting this growth, and the strange metamorphoses this has caused in both the West's cosmological beliefs and the interaction between "the West and the rest." Lal takes account of the relevant literature in history, anthropology, social psychology, evolutionary biology, neurology, and sociology, and the economic history of the regions and cultures that form Eurasia. An appendix shows how the stories Lal tells can be described by four formal economic models.

Михаил Шишкин

Русская Швейцария. Литературно-исторический путеводитель
М.: Вагриус, 2006, 656 стр.

О русско-швейцарских связях; о том, как тесно переплелись биографии русских писателей - от Н.Карамзина и Ф.Достоевского до В.Набокова и А.Солженицына с маленькой и гостеприимной страной. Сюжеты многих великих произведений русской литературы неотделимы от швейцарского контекста, автор напоминает нам и о Базеле князя Мышкина, и о поэтических описаниях альпийских вершин, вышедших из-под пера И.Тургенева, Ф.Тютчева, И.Бунина, Б.Пастернака...

Mikhalil Chichkine

La Suisse russe
Fayard, 2007, 516 pages

Qu’ils ont ete nombreux a venir en Suisse, ces Russes, au point que parfois ils occupaient tout l’espace, a Geneve, ou a Lausanne, a Zurich aussi, ou leurs jeunes gens emancipes affluaient pour etudier ! La promenade litteraire et historique de Mikhail Chichkine nous balade du XVIIIe siecle jusqu’a aujourd’hui et abonde en citations inattendues de visiteurs russes de la Confederation : jeunes nobles en tournee d’apprentissage culturel comme les fils du comte Stroganov, revolutionnaires en exil comme Lenine ou encore Bako unine que vient seduire Netchaiev, le cynique «inventeur de la terreur de masse», Herzen qui est naturalise dans le canton de Fribourg, Stravinsky qui y ecrit l’Histoire du soldat avec Ramuz, Nijinski qui y meurt fou, Nabokov et Soljenitsyne qui ratent leur rendez-vous un jour de 1974 au Montreux Palace et ne se rencontreront donc jamais...Le sujet est immense, tant est grande la place que la Suisse a tenue dans l’education et les reves de la Russie. Le passage des Alpes par Souvorov reste un lieu de memoire mythique. Le prince Mychkine arrive de Suisse a Saint-Petersbourg au debut de l’Idiot, et y retourne quand sa tentative de faire le bien en Russie a echoue. Le poete Tiouttchev voudrait y oublier la mort de son ultime et poignant amour de vieillesse, Tolstoi y ecrit son sarcastique Lucerne ; les peintres russes defilent chez Calame a Geneve pour apprendre a peindre les montagnes. Marina Tsvetaieva et sa soeur sejournent a Lausanne. Plus tard le mari de Marina, enrole par le KGB de l’epoque, organisera le meurtre d’un ancien agent sovietique dans cette meme ville. A quelques pas de la s’etablira un chasseur de papillons qui a ecrit Lolita...Cet ouvrage foisonnant, amusant autant qu’instructif, en dit beaucoup plus qu’il n’y parait tant sur la Russie que sur la Suisse, et pose une question russe par excellence, recurrente dans l’oeuvre de Mikhail Chichkine : pourquoi le Russe se fuit-il si souvent lui-meme ?

Дональд Рейфилд

Жизнь Антона Чехова
М.: Б.С.Г.-Пресс, 2008, 800 стр.

"Три года, проведенные в поисках, расшифровке и осмыслении документов убедили меня в том, что ничего в этих архивах не может ни дискредитировать, ни опошлить Чехова. Результат как раз обратный: сложность и глубина фигуры писателя становятся еще более очевидными, когда мы оказываемся способны объяснить его человеческие достоинства и недостатки" - такова позиция автора книги "Жизнь Антона Чехова" (1997) профессора Лондонского университета Дональда Рейфилда.

Эта многостраничная биография рисует непривычного для нашего читателя Чехова. На русский язык она была впервые переведена в 2005 году и вызвала большой интерес и немало споров среди литературоведов и любителей мемуарного жанра.

"Российская газета" - Федеральный выпуск №4528 от 27 ноября 2007 г. …Рейфилд: Нельзя не сочувствовать почти всем подругам и друзьям Чехова, которые наталкивались на то, что писатель Грэм Грин называл осколком льда в сердце любого гениального художника.

…Надо сказать, что в переводе текст вышел сочнее, так как русский язык просто не терпит сухости и недосказанности, свойственных английскому языку.

Чехов так мало боялся смерти, что он отказывался от лечения, даже успешного, если оно было скучное. И вряд ли он боялся одиночества - скорее, боялся толпы около своего смертного одра. Мне кажется, в том, что он сдался Книппер, сыграли свою роль и влюбленность, и расчет, и болезнь, и еще - оплошность. Он действительно любовался ее игрой, ее независимостью (способностью самой зарабатывать свой хлеб), ее опрятностью (немецкими чертами, который он, как врач, особенно любил), ее женской опытностью. Он знал, что такая женщина умеет ухаживать за больным, умирающим человеком, и он понимал, что она будет отгонять подальше всех других женщин и не одного мужчину. Он сознавал, что дольше пяти-шести лет он и сам не проживет, так что той бесконечности, которой он боялся в женитьбе, не будет. Он уже уставал от романов и связей, от требований и упреков возлюбленных. Но, как Гурова, его женили: Книппер не гнушалась легким шантажом.

Donald Rayfield

Anton Chekhov: A Life
Hardcover: 674 pages, Publisher: Henry Holt & Company (March 1998), Language: English

Amazon.com Review
A noted scholar of the art of Anton Chekhov now turns to his life (1860-1904), with equally revelatory results. Rayfield's densely documented account avoids general statements in favor of quiet accumulation of detail that gradually creates a multifaceted impression of Chekhov's contradictions. Witty, charming, and an ardent lover of women, Russia's greatest dramatist was also coolly detached, capable of capriciousness and considerable cruelty. In Anton Chekhov, Rayfield does not attempt to tidy up a messily complex psyche or to downplay the faults that were as intrinsic to Chekhov's genius as were his merits.

From Publishers Weekly
Gorky said of Chekhov that no one understood as clearly as he did "the tragedy of life's trivialities." Rayfield certainly does. His biography of Chekhov is rife with tiny details that together create a pointillist portrait of Chekhov, his large family and the legion of friends, hangers-on and "Antonovkas," or female admirers. About halfway through the book, there have been enough of these painstakingly applied points to create a nuanced portrait of an intensely Russian man. Chekhov was the grandson of a freed serf, the son of a brutish and sanctimonious father. His elder brothers were irresponsible drunkards while his numerous friends vacillated between braggadocio and desperate neediness. Perhaps because he could maintain a certain emotional aloofness, Chekhov managed to support his menagerie while writing some of the world's great short stories and plays. Rayfield's careful research into primary sources reveals numerous letters that have been ignored or tactfully bowdlerized. The result is a portrayal of a man rather randier, more put-upon and more human than previously betrayed. This does no disservice, but sometimes the sheer bulk of detail does. Do we really need to know that Chekhov's father made his own mustard or that in the winter of 1892, Chekhov bandaged his publishers' governess's leg after she fell off a wardrobe or even the schedule of family members' endless peregrinations? While this will no doubt be a crucial addition for Chekhov scholarship, a few broader strokes and more background into the rapidly changing politics and society of Russia would have made it more useful for the narodni as well.

Иван Гончаров

Обломов
М.: Эксмо, 2006, 608 стр.

Роман И.А.Гончарова "Обломов" - одно из самых глубоких исследований русского характера. "Обломовщиной" называют национальную русскую черту, когда хотят указать на леность, созерцательность и боязнь перемен русского человека. Но Гончаров открывает нам гораздо больше в душе Обломова: нежелание участвовать в общей деятельности "на поприще прогресса" генетически близко к неприятию суетного образа жизни, где нет возможности остановиться и спросить, "а зачем все это?"; созерцательность и робость, неспособность устроить личное счастье берут начало в душе чистой и нерасчетливой, пугающейся страсти и не умеющей скрыть свой испуг. "Обломов" - поэма о нежной душе, и пусть не все тайны русского характера открылись в ней, пусть только одна черточка, но и это не мало.

Ivan Gontcharov

Oblomov
Poche: 568 pages, Editeur : Editions Gallimard (8 mars 2007), Collection : Folio Classique, Langue : Francais

Amazon.fr
Tolstoi adorait le roman de Gontacharov, Oblomov. Il trouvait que l'auteur avait su creer par le biais de son personnage un type de caractere nouveau. Ainsi Oblomov entra dans l'histoire de la litterature et de la vie courante au meme titre qu'un Tartuffe ou qu'une Madame Bovary. Oblomov est un proprietaire terrien vivant a Saint-Petersbourg a qui rien n'arrive tant notre heros est mou, flemmard a un point jamais atteint, pathologiquement paresseux. Rien n'arrive jamais, ou presque. Une chance inesperee se presente un jour dans la vie d'Oblomov. La belle Olga, introduite par l'ami d'enfance d'Oblomov, Stolz, se laisse a priori seduire par le riche proprietaire terrien. Mais notre heros arrivera-t-il a partir vers la conquete amoureuse ou restera-t-il terre dans son vice, l'apathie ?

Le genie de Gontcharov est d'amener le lecteur a comprendre et a aimer ce vrai roi feignant. Oblomov, c'est vous, c'est nous tous reunis dans un roman psychologique drole et decale. Un monument de la litterature russe a ne pas laisser dormir sur une etagere.

Presentation de l'editeur
Partisan de la position allongee, Oblomov ne trouve le bonheur que dans le sommeil. Ni son ami Stolz, incarnation de l'energie et de l'esprit d'entreprise, ni la belle Olga avec qui se nouera l'embryon d'une idylle, ne parviendront a le tirer de sa lethargie. Entreprendre et aimer sont decidement choses trop fatigantes. Grand roman de m?urs, Oblomov offre une satire mordante des petits fonctionnaires et des barines russes. La premiere partie du texte constitue un veritable morceau de bravoure, irresistible de drolerie, decrivant les multiples tentatives toutes vouees a l'echec d'Oblomov pour sortir de son lit. La profondeur du roman et la puissance du personnage n'ont pas echappe a des philosophes comme Levinas. L'inertie du heros est moins une abdication que le refus farouche de tout divertissement. L'humour et la poesie sont au service d'une question que Gontcharov laisse ouverte : et si la paresse, apres tout, etait moins un vice qu'une forme de sagesse ?

Иван Алексеевич Бунин

Жизнь Арсеньева

«… Я родился полвека тому назад, в средней России, в деревне, в отцовской усадьбе. У нас нет чувства своего начала и конца. И очень жаль, что мне сказали, когда именно я родился. Если бы не сказали, я бы теперь и понятия не имел о своем возрасте, - тем более, что я еще совсем не ощущаю его бремени, - и, значит, был бы избавлен от мысли, что мне будто бы полагается лет через десять или двадцать умереть. А родись я и живи на необитаемом острове, я бы даже и о самом существовании смерти не подозревал. "Вот было бы счастье !" - хочется прибавить мне. Но кто знает? Может быть, великое несчастье. Да и правда ли, что не подозревал бы? Не рождаемся ли мы с чувством смерти? А если нет, если бы не подозревал, любил ли бы я жизнь так, как люблю и любил?...»

"Жизнь Арсеньева", - писал К.Паустовский, - это одно из замечательнейших явлений мировой литературы. К великому счастью, оно в первую очередь принадлежит литературе русской. В этой удивительной книге поэзия и проза слились воедино, слились органически, неразрывно, создав новый замечательный жанр".

Ivan Alekseevich Bunin

La Vie d'Arseniev

A travers le personnage d'Arseniev, Ivan Bounine decrit sa jeunesse russe passee a la campagne dans la region des steppes.

C'est un roman qui a beaucoup de charme, notamment par son rapport a la nature qui m'a rappele "Le nageur" de ZsuZsa Bank. L'atmosphere que tisse Bounine a des accents d'eternite et m'a seduite des les premieres pages. On se laisse facilement happer par cette histoire toute en langueur. C'est admirablement bien ecrit (de la part d'un Prix Nobel, on ne s'attend certes pas a moins) et fourmille de references a la litterature russe, l'auteur rendant hommage a ceux qui l'ont construit. Cela dit, pour bien faire, il est interessant de lire les (tres) nombreuses notes situees en fin de volume, mais cela hache un peu la lecture.

On se laisse bercer par le rythme nonchalant du heros et c'est tres plaisant. Bounine ecrit comme on peint et le lecteur s'imagine dans cette campagne russe eternelle, dans les sous-bois grouillant de creatures. Les scenes se succedent comme des tableaux vivants. C'est un roman qui vous invite dans son univers au point de vous faire oublier le votre. Envoutant!

Seul regret; le livre se decoupait initialement en quatre parties. Bounine en rajoutat une cinquieme quelques annees apres. Or, autant j'ai adore les quatre premieres, autant je n'ai que moderement apprecie la cinquieme. Son rajout n'a pas d'interet a mon sens et la fin initiale etait "parfaite", tout a fait dans la tonalite de l'ensemble de l'oeuvre. Un seul conseil aux futurs lecteurs de cet admirable roman : arretez-vous a temps!